…-Ты снимешь их?- я поднял руку с наручником.
-Да, конечно, Лайт-кун.
Ты расстегнул наручники. Сначала на моём запястье. Затем на своём.
-Теперь ты свободен.
Ты стоял и смотрел на меня, немного наклонив голову. Что-то словно шевельнулось в моей душе. Я подошёл к тебе вплотную. Вдохнул запах спутанных волос… И, не выдержав, поцеловал твои губы… такие сладкие, с привкусом столь любимого тобой шоколада…
Несколько секунд ты стоял в оцепенении. Потом обнял меня, губы приоткрылись, возвращая поцелуй…
Ты толкнул меня на кровать. И я хотел этого, да, действительно хотел…
…Я то стонал от наслаждения под твоими руками и губами, удивительно умелыми и в то же время невинными, то начинал ласкать тебя. Я целовал твоё лицо, грудь, шею, гладил твои руки и плечи. Мы сливались в одно целое, и каждый принимал и понимал другого, как никто и никогда… …Возможно, никогда раньше я не был так счастлив, как этой ночью. Даже когда нашел Тетрадь смерти, когда стал известен как Кира… Раньше мне казалось, что именно это – высшее счастье…

Оглядываюсь на кровать.
Ты не умеешь проигрывать. Я тоже. Рано или поздно один из нас должен пасть… Ведь L не перестанет искать Киру, а я не откажусь от убийств преступников. Пока есть Кира, пока я жив, они будут умирать. Я не уступлю тебе.
Что нам делать? Что мне делать?
В голову приходит только одна мысль. Наверное, она самая правильная.
Подхожу к столу. Расправляю вытащенный из часов тетрадный лист. Заношу над ним ручку…

Сорок секунд. Какие же они будут длинные…

Один… два…
Я возвращаюсь в постель. Обвиваю тебя руками.
Три… четыре…
Ни к чему считать секунды. Достаточно считать удары сердца – это самые точные часы на Земле.
Семь… восемь…
Ты снял цепь, L. Но в этом уже нет смысла. Теперь даже богам смерти не разорвать связь между нами.
Девять… десять…
Ты открываешь глаза и смотришь на меня.
Пятнадцать… шестнадцать…
Я придвигаюсь к тебе. Всего несколько слов…
Семнадцать… восемнадцать…
-Лайт любит Рюзаки… - даже сейчас я не хочу называть тебя настоящим именем. Это подходит тебе больше.
На твоём лице непонимание. За всю ночь мы ни разу не сказали этого друг другу, словно это и так было понятно. Тогда слова были не нужны.
Девятнадцать… двадцать…
-Но… Кира ненавидит L.
Прежде чем ты успеваешь что-либо сказать, я закрываю тебе рот поцелуем.
Двадцать пять… двадцать шесть…
Ты ведь уже понял, кто я? Конечно же, понял. Ты и раньше так считал, теперь же я практически подтвердил твои подозрения.
Тридцать… тридцать один…
Мир без преступлений… Мы оба мечтаем о нём. Разница лишь в методах. Ты искал их и сажал в тюрьмы, а я убивал. Даже немного смешно. Детектив и убийца…
Тридцать восемь… тридцать девять…
Прощай, мой соперник… мой враг… мой любимый…

…Первый солнечный луч осветил комнату.
На кровати лежали двое. Паренёк с каштановыми волосами обнимал бледного черноволосого юношу.
Оба были мертвы.